Antescript. От долгого отсутствия на просторах блогосферы у меня начался творческий зуд.
Проявляется он в виде обильных буквенных высыпаний на всем бумажном теле каждого листочка-обрывка-стикера. Высыпания могут иметь описательно-мечтательный характер. Осложнения проявляются в форме психологической неспособности удалить лишний текст.
А если коротко - я снова в деле. И снова в качестве реабилитации публикую большой материал.
Когда я стану бабушкою старенькой,
я волосы покрашу фиолетовым.
И выброшу из дома нафиг валенки…
А может, и оставлю их на лето.
Я заведу себе штук пять собак,
а может коз, на этаже, так, пятом.
И буду слушать, как сосед
меня за стенкою обкладывает матом.
Спать буду днём, пока все на работе,
а ночью, этих гадов сна лишая,
я лёгким ангелом в весьма тяжёлой плоти,
станцую вальс под музыку Раммштайна .
Да… не забыть, с балкона сбросить шарик,
наполненный водою с чёрной тушью,
Когда пойдёт какой-нибудь лошарик,
на просьбу мою жалкую старушью:
- Мол, посмотри, милок, я обронила…
(что именно - пока ещё не знаю).
Так, надо дверь уже сейчас бронировать…
Пока я помню и соображаю…
Я буду очень милою старушкою,
ну, может, чуть бандитского пошиба,
И закажу себе из бронзы клюшку я…
Эх, главное, чтоб память не отшибло!
Галина Нижник
Иногда я представляю, какой я буду в преклонном возрасте. Когда мотивационные книжки станут выполнять исключительно функцию подставок под горячее, модная погоня за целями покажется чем-то неоправданным, бессмысленным и смешным, а потребность доказывать себе и окружающим, что ты способен-можешь-сделаешь, покинет топ-чарты имени Маслоу. И, разумеется, я буду топить печку страницами из «Тайм-менеджмента для чайников».
Хотя нет, никакой печки. В далеком будущем, когда мне надоест двигать горы и
менять русла рек и мой гигантский пропеллер «а-ля Карлсон» за спиной начнет
нецензурно тарахтеть и требовать приземлиться уже на какой-нибудь крыше, я
заберусь куда-нибудь подальше. Моей «крышей» станет какая-нибудь уединенная вилла
с маленькой винодельней где-нибудь в Италии или Франции… Она будет стоять
особняком, далеко от туристических мест и бестактных путешественников, в
городке в 6-7 улиц. А еще, к моему месту жительства нужно будет добираться
извилистыми горными дорогами. Чтобы гости приезжали только самые желанные…
Да, я вижу себя итальянской бабушкой русского происхождения. Воображаю, как
режу на столешнице, сделанной из дерева и керамической плитки теплого, медово-песочного
оттенка, огромные помидоры. Сок брызжет мне на фартук, в то время как я ловко
орудую ножом с блестящим лезвием. Я, естественно, за многие годы достигла в
этом высочайшего уровня мастерства, режу быстро и не глядя, при этом вероятность лишиться пальцев сведена к минимуму (хотя идея, что я
когда-нибудь смогу управляться с травмоопасными предметами без вреда своему здоровью, кажется чересчур дерзкой
фантазией). Лезвие скользит по сочным
шкуркам и мякоти помидоров, а я могу отвлечься от своих рук и посмотреть в
большое окно, где вдали я вижу виноградники, залитые розовыми и нежно-оранжевыми
лучами заходящего солнца.
Я перевожу взгляд чуть ближе. Прямо за окном расположена веранда с длинным столом. В моем воображении он гигантский, за которым умещается вся семья. Несколько поколений, бок о бок, собрались вместе на ужин. В этом нет ничего необычного, так происходит каждый день. Хоть сыновья-дочки, невестки-зятья и работают в разных провинциях Италии, каждый вечер мы обязательно собираемся вместе.
Хотела описать вам свою семейку, но вынуждена ненадолго отвлечься. Видите ли, на плите начинает подгорать соус песто, я чувствую его сладкий, и одновременно горьковато-травяной, запах. Немного хмурюсь: еще рано подавать пасту, а соус быстро остынет. Впрочем, выход находится быстро. Я зову на кухню Мариэль. Я ее не вижу, но слышу, как она бренчит на гитаре на заднем дворе, и хорошо представляю ее, уютно устроившуюся на ступеньках в окружении цветущих белых анемонов, кремовых ирисов и нежно-розовых люпинов в маленьких горшках.
Когда я ее окликаю, она прибегает с гордой улыбкой. Если я кого-нибудь из внучек или дочерей зову на кухню, это уже большая честь для них. Эту глупую реакцию (считать мою просьбу о помощи чем-то вроде особой награды), я случайно выработала у них из-за собственного, очень детского, каприза. Невестки и внучки своими попытками мне помочь создают бессмысленное броуновское движение в моем личном «поварском пространстве» и обычно лишают процесс приготовления пищи романтики, волшебства, загадочности и, главное, удивительного, завораживающего спокойствия. Хотя нет, больше всего меня раздражает тот факт, что они мешают мне наблюдать за тем, что происходит в это время за столом, где собрались все мои «понаехавшие» в Италию, но до мозга костей русские внуки и дети. Конечно, они обзавелись этими энергичными жестами и южно-европейскими замашками, но что-то не позволяет назвать их итальянцами. В основном, за столом «понаехавшие» сидят в мужском составе, но время от времени я туда вежливо прогоняю с кухни женщин. Вот и внучка Мариэль вскоре будет вынуждена присоединиться к горячему обсуждению, а пока стоит и разламывает руками ароматный хлеб. Соус с ним будет первой закуской. Мы болтаем с внучкой о маленьких прелестях жизни. Конечно же, она ни какая ни Мариэль, а простая Машка. Но имя Мариэль ей больше подходит для профессии – она композитор, поэт и певица, ей нужен был какой-то благозвучный для Италии псевдоним. Я вдруг вспоминаю про корзину сицилийских апельсинов, который ей прислал ухажер из Палермо. Притворяюсь, будто забыла его имя и спрашиваю, от кого они, Марко или Лоренцо… Мы, конечно же, живем далеко от Сицилии, где-нибудь в провинции Верона. Потому что не хватало еще на старости лет жить на каком-нибудь острове с вулканом – фу! Хотя сицилийские апельсины я люблю очень, потому одобрительно киваю, когда Мариэль, краснея так, что ее лицо сливается с ее рыжими волосами красного, как мякоть тех же сицилийских апельсинов, оттенка, рассказывает мне про своего Лоренцо; все те мелочи, которые я и так помню. Просто притворяюсь иногда, что меня настиг старческий маразм, чтобы молодежь свободнее делилась своими мыслями и секретами, не испытывая после этого дискомфорта от того, что кто-то знает об их интимных переживаниях.
Машка вспоминает, что не вынесла хлеб. Я опять остаюсь наедине со своим воодушевляющим спокойствием. И ничего, что это спокойствие существует на фоне бурного обсуждения не всегда существенных жизненных мелочей: маленьких будничных радостей, забот, огорчений, проблем. Я вновь подслушиваю беседу за окном. Например, сейчас один из сыновей произносит бурную речь, размахивая руками и грозно поглядывая на восемнадцатилетнего племянника. Они спорят по поводу того, будем ли мы применять пестициды на наших виноградниках... «Пусть лучше их вредители сожрут до самых корней, но мы не будем пить вино с привкусом таблицы Менделеева!»
Я хихикаю. Несмотря на то, что за столом шумно, так как все вставляют свои комментарии, кто-то слышит мой смех и спрашивает, что я думаю. Стол затихает. Мне немного неловко. Я, вероятно, знаю, как решить эту проблему, но мне не хочется лишать их удовольствия от спора. Поэтому я делаю серьезное лицо, изрекаю какое-то туманное высказывание (слышала в каком-то фильме). Оно, конечно, красивое, но лишено смысла. Однако, я много лет пишу книги, расходящиеся миллионными тиражами (Ну что, опять не дадите помечтать?!), поэтому семья находит там какие-то удивительные мысли между строк и обсуждение продолжается с еще большей страстью. Я выдыхаю и продолжаю возиться с каким-нибудь блюдом... вроде оссобуко. Подавляю в себе радость от удавшегося экспромта. Эмоции мешают сосредоточиться на разговоре и я пытаюсь их подавить. Бесполезно. Я чувствую прилив восторга, воодушевления, радости. Меня вдохновляет их бодрость. В то же время, я осознаю, что не растеряла свою. Наверное, я стала именно такой бабушкой, какой мечтала. Мне хотелось быть похожей на любимую преподавательницу по французскому – ее жизнелюбию могут позавидовать все…
И тут в замке… да нет, не в зАмке, у нашей семьи маленький двухэтажный домик
при винодельне. Хотя, я отвлеклась… И тут в замкЕ звенят ключи. Ксюха пришла из
художественного училища. Я стою у старой газовой плиты и жарю макароны с
сосиками, потому что забыла купить приправу к пасте. Сейчас мы пообедаем, и я
попрошу ее нарисовать мне иллюстрацию. К одной из моих соблазнительных картин старости. А сама пойду дописывать этот пост в блог - надо закладывать постепенно фундамент к "бестселлеровскому" будущему. К тому же, надо еще расписать яркими красками мою сочную серединку жизни.
P.S. Хотя – вот парадокс – на самом-то деле я не люблю итальянцев и уверена, что очень скоро устала бы от общения с ними, их темперамента, традиций.
Но кто может помешать мне помечтать на кухне, когда я готовлю под музыку Fred Buscaglione – Guarda Che Lunа? Когда вспоминаю чудесные пейзажи из фильмов "Письма к Джульетте" и "Хороший год"? А еще (кто знает?) может с возрастом я стану терпимее и внимательнее. И научусь понимать, когда итальянцы спорят и ссорятся, а когда поддерживают светскую беседу о прекрасной погоде?
Ваша бойкая и завораживающая
Лекса Приходько
Instagram http://instagram.com/#leksaprikh
А если коротко - я снова в деле. И снова в качестве реабилитации публикую большой материал.
Когда я стану бабушкою старенькой,
я волосы покрашу фиолетовым.
И выброшу из дома нафиг валенки…
А может, и оставлю их на лето.
Я заведу себе штук пять собак,
а может коз, на этаже, так, пятом.
И буду слушать, как сосед
меня за стенкою обкладывает матом.
Спать буду днём, пока все на работе,
а ночью, этих гадов сна лишая,
я лёгким ангелом в весьма тяжёлой плоти,
станцую вальс под музыку Раммштайна .
Да… не забыть, с балкона сбросить шарик,
наполненный водою с чёрной тушью,
Когда пойдёт какой-нибудь лошарик,
на просьбу мою жалкую старушью:
- Мол, посмотри, милок, я обронила…
(что именно - пока ещё не знаю).
Так, надо дверь уже сейчас бронировать…
Пока я помню и соображаю…
Я буду очень милою старушкою,
ну, может, чуть бандитского пошиба,
И закажу себе из бронзы клюшку я…
Эх, главное, чтоб память не отшибло!
Галина Нижник
Иногда я представляю, какой я буду в преклонном возрасте. Когда мотивационные книжки станут выполнять исключительно функцию подставок под горячее, модная погоня за целями покажется чем-то неоправданным, бессмысленным и смешным, а потребность доказывать себе и окружающим, что ты способен-можешь-сделаешь, покинет топ-чарты имени Маслоу. И, разумеется, я буду топить печку страницами из «Тайм-менеджмента для чайников».
Хотя нет, никакой печки. В далеком будущем, когда мне надоест двигать горы и
менять русла рек и мой гигантский пропеллер «а-ля Карлсон» за спиной начнет
нецензурно тарахтеть и требовать приземлиться уже на какой-нибудь крыше, я
заберусь куда-нибудь подальше. Моей «крышей» станет какая-нибудь уединенная вилла
с маленькой винодельней где-нибудь в Италии или Франции… Она будет стоять
особняком, далеко от туристических мест и бестактных путешественников, в
городке в 6-7 улиц. А еще, к моему месту жительства нужно будет добираться
извилистыми горными дорогами. Чтобы гости приезжали только самые желанные…
 |
| Кадр из фильма "Хороший год" |
Я перевожу взгляд чуть ближе. Прямо за окном расположена веранда с длинным столом. В моем воображении он гигантский, за которым умещается вся семья. Несколько поколений, бок о бок, собрались вместе на ужин. В этом нет ничего необычного, так происходит каждый день. Хоть сыновья-дочки, невестки-зятья и работают в разных провинциях Италии, каждый вечер мы обязательно собираемся вместе.
Хотела описать вам свою семейку, но вынуждена ненадолго отвлечься. Видите ли, на плите начинает подгорать соус песто, я чувствую его сладкий, и одновременно горьковато-травяной, запах. Немного хмурюсь: еще рано подавать пасту, а соус быстро остынет. Впрочем, выход находится быстро. Я зову на кухню Мариэль. Я ее не вижу, но слышу, как она бренчит на гитаре на заднем дворе, и хорошо представляю ее, уютно устроившуюся на ступеньках в окружении цветущих белых анемонов, кремовых ирисов и нежно-розовых люпинов в маленьких горшках.
Когда я ее окликаю, она прибегает с гордой улыбкой. Если я кого-нибудь из внучек или дочерей зову на кухню, это уже большая честь для них. Эту глупую реакцию (считать мою просьбу о помощи чем-то вроде особой награды), я случайно выработала у них из-за собственного, очень детского, каприза. Невестки и внучки своими попытками мне помочь создают бессмысленное броуновское движение в моем личном «поварском пространстве» и обычно лишают процесс приготовления пищи романтики, волшебства, загадочности и, главное, удивительного, завораживающего спокойствия. Хотя нет, больше всего меня раздражает тот факт, что они мешают мне наблюдать за тем, что происходит в это время за столом, где собрались все мои «понаехавшие» в Италию, но до мозга костей русские внуки и дети. Конечно, они обзавелись этими энергичными жестами и южно-европейскими замашками, но что-то не позволяет назвать их итальянцами. В основном, за столом «понаехавшие» сидят в мужском составе, но время от времени я туда вежливо прогоняю с кухни женщин. Вот и внучка Мариэль вскоре будет вынуждена присоединиться к горячему обсуждению, а пока стоит и разламывает руками ароматный хлеб. Соус с ним будет первой закуской. Мы болтаем с внучкой о маленьких прелестях жизни. Конечно же, она ни какая ни Мариэль, а простая Машка. Но имя Мариэль ей больше подходит для профессии – она композитор, поэт и певица, ей нужен был какой-то благозвучный для Италии псевдоним. Я вдруг вспоминаю про корзину сицилийских апельсинов, который ей прислал ухажер из Палермо. Притворяюсь, будто забыла его имя и спрашиваю, от кого они, Марко или Лоренцо… Мы, конечно же, живем далеко от Сицилии, где-нибудь в провинции Верона. Потому что не хватало еще на старости лет жить на каком-нибудь острове с вулканом – фу! Хотя сицилийские апельсины я люблю очень, потому одобрительно киваю, когда Мариэль, краснея так, что ее лицо сливается с ее рыжими волосами красного, как мякоть тех же сицилийских апельсинов, оттенка, рассказывает мне про своего Лоренцо; все те мелочи, которые я и так помню. Просто притворяюсь иногда, что меня настиг старческий маразм, чтобы молодежь свободнее делилась своими мыслями и секретами, не испытывая после этого дискомфорта от того, что кто-то знает об их интимных переживаниях.
Машка вспоминает, что не вынесла хлеб. Я опять остаюсь наедине со своим воодушевляющим спокойствием. И ничего, что это спокойствие существует на фоне бурного обсуждения не всегда существенных жизненных мелочей: маленьких будничных радостей, забот, огорчений, проблем. Я вновь подслушиваю беседу за окном. Например, сейчас один из сыновей произносит бурную речь, размахивая руками и грозно поглядывая на восемнадцатилетнего племянника. Они спорят по поводу того, будем ли мы применять пестициды на наших виноградниках... «Пусть лучше их вредители сожрут до самых корней, но мы не будем пить вино с привкусом таблицы Менделеева!»
Я хихикаю. Несмотря на то, что за столом шумно, так как все вставляют свои комментарии, кто-то слышит мой смех и спрашивает, что я думаю. Стол затихает. Мне немного неловко. Я, вероятно, знаю, как решить эту проблему, но мне не хочется лишать их удовольствия от спора. Поэтому я делаю серьезное лицо, изрекаю какое-то туманное высказывание (слышала в каком-то фильме). Оно, конечно, красивое, но лишено смысла. Однако, я много лет пишу книги, расходящиеся миллионными тиражами (Ну что, опять не дадите помечтать?!), поэтому семья находит там какие-то удивительные мысли между строк и обсуждение продолжается с еще большей страстью. Я выдыхаю и продолжаю возиться с каким-нибудь блюдом... вроде оссобуко. Подавляю в себе радость от удавшегося экспромта. Эмоции мешают сосредоточиться на разговоре и я пытаюсь их подавить. Бесполезно. Я чувствую прилив восторга, воодушевления, радости. Меня вдохновляет их бодрость. В то же время, я осознаю, что не растеряла свою. Наверное, я стала именно такой бабушкой, какой мечтала. Мне хотелось быть похожей на любимую преподавательницу по французскому – ее жизнелюбию могут позавидовать все…
И тут в замке… да нет, не в зАмке, у нашей семьи маленький двухэтажный домик
при винодельне. Хотя, я отвлеклась… И тут в замкЕ звенят ключи. Ксюха пришла из
художественного училища. Я стою у старой газовой плиты и жарю макароны с
сосиками, потому что забыла купить приправу к пасте. Сейчас мы пообедаем, и я
попрошу ее нарисовать мне иллюстрацию. К одной из моих соблазнительных картин старости. А сама пойду дописывать этот пост в блог - надо закладывать постепенно фундамент к "бестселлеровскому" будущему. К тому же, надо еще расписать яркими красками мою сочную серединку жизни.P.S. Хотя – вот парадокс – на самом-то деле я не люблю итальянцев и уверена, что очень скоро устала бы от общения с ними, их темперамента, традиций.
Но кто может помешать мне помечтать на кухне, когда я готовлю под музыку Fred Buscaglione – Guarda Che Lunа? Когда вспоминаю чудесные пейзажи из фильмов "Письма к Джульетте" и "Хороший год"? А еще (кто знает?) может с возрастом я стану терпимее и внимательнее. И научусь понимать, когда итальянцы спорят и ссорятся, а когда поддерживают светскую беседу о прекрасной погоде?
Ваша бойкая и завораживающая
Лекса Приходько
Вконтакте http://vk.com/leksapr
Почта alyaprikhodko@gmail.comInstagram http://instagram.com/#leksaprikh
Комментариев нет:
Отправить комментарий